Опять меняю магазины и громко спрашиваю:
— Ребята, целы?
— Целы! — почти кричит Коновалов.
— Зацепило, мать его так! — отзывается Костиков.
— Сильно?
— Вроде нет. В руку.
Черт! Но может, и вправду несильно?
Прикидываю дальнейший путь. Рядом плюхается Бандаев и выставляет вперед автомат.
— Прикройте, — распоряжаюсь я.
Самое трудное — сделать первый шаг. Собираюсь с духом и рывком выскакиваю наружу. Торопливо бегу, ежесекундно ожидая очереди, а затем падаю у намеченного камня.
Тишина. Неужели в самом деле все? Неподалеку залегает Коновалов, затем приходит черед Андохина. Остальных уже не дожидаюсь и опять делаю рывок вперед.
Так, постепенно, добираемся до расщелины. Виднеется задранный к небу ствол пулемета. Пермяков был прав — старый советский «Дегтярев», оставшийся с неведомых времен.
Душман был один. Весь перебинтованный, раненный, очевидно, еще при налете на колонну, оставшийся прикрывать отход, а заодно — в последний раз поквитаться с неверными. Лицо его превратилось в кровавую маску, и не понять, молодой был или старый. Почему-то кажется, первое.
Вокруг валяются стреляные гильзы и три пустых диска от пулемета. Отщелкиваю с «дегтяря» магазин. В нем — с десяток патронов, которые так и не улетели в нашу сторону.
Один за другим подтягиваются бойцы. Молча смотрят на убитого и отходят в сторону.
— Как там Костиков? — спрашиваю у Бандаева.
— Повезло. Понимаешь, да? В сорочке родился. Пуля по разгрузке ударила и прямо в магазин попала. Вторая по руке прошла, но вскользь. Царапина. Сейчас перевяжут, — возбужденно сообщает Абрек. — Там Андрюха старается.
Портных — мой тезка. Хорошо иметь при себе медика!
Вскользь или нет, раненого надо срочно эвакуировать.
— Товарищ старший лейтенант, у вас кровь, — говорит мне Коновалов.
— Где?
— На лице.
Я провожу тыльной стороной руки. На самом деле заметна красная полоска, но слабенькая.
— Наверно, камнем поцарапало, — говорю и поворачиваюсь к Долгушину. — Вызывай вертушку. Передай, у нас трехсотый.
Пулемет мы выволакиваем как трофей. Начальство во всем любит наглядность, и оружие в его глазах — главный аргумент успешности подчиненных. Плохо, что основная часть банды ушла. Но как догнать духов при такой форе?
И как искать их в зеленке?
26
— Ни фига себе! — шепчет лежащий рядом Тенсино и вновь приникает к биноклю, словно не веря собственным глазам.
Я тоже не верю. Лес стоит на горизонте, как ему и положено, но перед ним далеко раскинулись возделанные поля, в которых неторопливо копошатся несколько мужчин в чалмах. А на опушке виднеется поселение. Типичный кишлак с его дувалами, каких много раскидано по ту сторону Врат. Вплотную к лесу дома из дерева смотрелись бы логичнее, но…
Ненаселенный край, ненаселенный край!
Будь это в привычном мире, решение бы напрашивалось само собой, но здесь мы повязаны по рукам и ногам. Ни на какие действия я просто не имею права.
— А вы куда смотрели? — спрашиваю Долгушина, который тоже присоединился к нам.
— Мы здесь не летали, — виновато вздыхает авианаводчик.
Летуны нам так и не помогли. Единственный пришедший борт забрал раненого Костикова, трофейный пулемет, доставил нам воду, наши литровые фляжки порядком опустели, и сразу улетел к полку. Насколько мы смогли понять, вертушки заняты поддержкой десантно-штурмового батальона, который где-то бродил сам по себе, а сейчас вляпался в неприятности. Говорят — столкнулся с нашими старыми знакомыми, но не теми, кого преследуем мы, а, так сказать, с конкурирующей фирмой. Или с тем же успехом — дочерним филиалом или головным предприятием.
Пришлось нам весь путь проделать на своих двоих. К счастью, больше никаких сюрпризов не было, а натруженные ноги — не самое страшное, что случается на войне.
— Наблюдайте, — произнес я и отполз в тыл.
Рота расположилась вне поля видимости из кишлака. Бойцы отдыхали, обедали, кто-то устало судачил о новых обстоятельствах и гадал, что бы мог означать кишлак на опушке.
Связываюсь с полком и требую командира. В ожидании выкуриваю сигарету. Мыслей никаких нет. Устал за день. Да и толку от размышлений при недостатке данных?
Наконец, к рации подходит полкач. Я коротко докладываю об увиденном и жду ответа.
Ответ приходит сразу же, причем именно тот, на который я рассчитывал.
— Что?! Какой кишлак?! — ревет подполковник.
Он явно хочет спросить, не перепил ли я часом, но каким-то образом воздерживается от рвущихся с языка слов.
— Обычный. Дувалы, узкие улочки. Перед ним — поля.
Некоторое время полкач переваривает информацию.
— Стрельба там есть? — с некоторой надеждой спрашивает смирившийся командир.
— Все тихо. В полях даже идет работа.
Собственно, отсутствие стрельбы ничего не значит.
Наших крестников там могут принимать как дорогих гостей. Но повода для вмешательства теперь нет. Хотя, трудно сказать, был бы он, если бы стреляли? Мы ведь даже не в состоянии опознать местных. Так сказать, отделить агнцев от козлищ.
Только козлы, на мой взгляд, как раз местные. Что им, трудно поделиться с нами хотя бы минимумом сведений во избежание ошибок? Мало ли что…
— Я разберусь, — сообщает полкач. — Пока же отдыхайте. Ведите наблюдение, но скрытно. Оцепить сможешь?
Угу, рассредоточиться вокруг, да еще частью по лесу, чтобы потом бойцов резали тепленькими! Потому твердо говорю:
— Нет.
— Хорошо, — вздыхает полкач. — Будьте на связи.
Наблюдение тоже сомнительно. Наступает вечер, и что мы толком разглядим в темноте? Так, для облегчения совести…
Подождем-с.
Глава 8
27
Сон был долог. Так долог, что стал равносилен вечности. Но вдруг подобие жизни пролетело по электронным цепям, и пришла долгожданная Команда.
Люди могут ошибаться, электроника — никогда. Или — почти никогда. Со всей возможной тщательностью, ничего не пропуская и не забегая вперед, началось прозванивание систем, проверка их соответствия заложенным в памяти эталонам.
К сожалению, время властно не только над живыми существами, но и над созданными когда-то механизмами. Где-то по самым разным причинам оказались неполными баки, где-то прохудились трубопроводы, где-то коррозия сумела слегка повредить сопло, и теперь приходилось срочно решать, насколько серьезными могут быть отклонения, да и возможен ли вообще будет старт.
Надо сказать, что процент разнообразных неисправностей был не настолько велик. Там, где все дело заключалось лишь в управляющих элементах, система перешла на дублирование. По мере возможности баки некоторых ракет были дозаправлены. Конечно, на все это требовалось время, но никаким грифом срочности команда снабжена не была, и потому все готовилось с чисто машинной основательностью.
Потом невесть по какой причине тревожно замигали лампы и зазвенели сигналы. Людей у пультов давно не было, однако система не отступала от вложенных в нее инструкций даже в мелочах.
На поверхности пришли в движение прикрывавшие шахты люки. Одни из них отползали в стороны по направляющим рельсам, другие поворачивались вдоль оси, третьи раскрывались подобно лепесткам цветов. Система обороны создавалась долгие годы, если не века, и наряду со сравнительно новыми установками в ней хватало и старых.
Несколько люков так и не открылось до конца. Где-то от времени испортился механизм, где-то все те же безжалостные годы проели металл, а то и просто засыпали люк землей так, что сил отодвинуть его до конца у автоматики не хватало.
Соответственно, еще несколько ракет получили отбой, но по расчетам оставшихся вполне хватало для того, чтобы выполнить порученное.
Лампы вспыхнули еще раз, в последний раз пропели зуммеры, и по цепям пошла исполнительная команда. Провернулись насосы, подкачивая топливо, а в некоторых случаях не потребовалось и этого — часть ракет имела твердотопливные двигатели, проще которых уже ничего нет.
Пламя ударило в шахты, устремилось по отводным каналам в стороны, сами же ракеты приподнялись, а затем все быстрее и быстрее в грохоте и дыме устремились к давно намеченной цели.
Со стороны все это выглядело очень величественно и красиво, только шахты располагались в безлюдных местах, и любоваться стартом было просто некому. И даже дым довольно быстро растаял в воздухе. Как будто ничего и не произошло…
28
— Притормози.
Водитель послушно свернул чуть в сторону от дороги и остановил машину.
Ахор вышел наружу. Здесь, на седловине, природа словно специально устроила небольшую площадку. Людям осталось лишь расчистить ее от камней, сделав более удобной для всех, кто въезжал или выезжал из Джелаля этой дорогой.
